Из всего поколения иноков, возросшего при св. Ефимии, св. Савва оставался один, как могучее дерево, возвышающееся не месте давно исчезнувшего леса. Новые события заставили его еще раз принять близкое участие в современной ему жизни. Поводом к этому послужило новое восстание самаритян.
Выведенные из терпения, как повествует Прокопий, суровыми законами и жестокостью Юстиниана, самаритяне провозгласили царем разбойника, по имени Юлиан и, избрав центром восстания Неаполь, рассеялись оттуда по дорогам Иерусалима, Кесарии и Скифополя. Мятежники опустошили первую и вторую Палестину, перебили христиан, умертвили Неапольского епископа и в числе других городов сожгли часть Скифополя, в котором властвовал их единоверец Сильван, уже давно прославившийся своими жестокостями. Военный начальник Феодор поспешно собрал рассеянные по границам гарнизоны, призвал на помощь Абахарала, недавно назначенного Юстинианом начальником всех союзных сарацинских племен, и выступил против Юлиана. Самаритяне покинули Неаполь в намерении достигнуть гор Трахонитидтских, но Феодор предупредил их; завязалось сражение, в котором Юлиан был взят в плен и впоследствии казнен, а двадцать тысяч пленных самаритян, подаренные Абахаралу, были проданы им в рабство в Персию и Индию. Часть мятежников успела, однако же, скрыться на горе Арпаризис, другая достигла Трахонитидских гор и оттуда обратилась за помощью к Хозрою, который вел в это время мирные переговоры с Юстинианом, причем самаритяне искушали Хозроя возможностью разграбить Иерусалим, славившийся своим богатством. На возвратном пути, однако же, самаритянские посланные были схвачены. Юстиниан сместил Феодора за то, что он дал возможность самаритянам найти убежище в горах, а вновь назначенный на место Феодора военным начальником Ириней проник действительно в горы и положил конец мятежу. Оставшиеся в Палестине самаритяне притворно приняли христианство, подкупая местных правителей за право соблюдать свои обряды.
Христиане тогда в свою очередь обратили свое мнение на тех из самаритян, которых они не могли достигнуть, и Сильван, вернувшийся в Скифополь в надежде что страх, внушаемый его именем, послужит для его безопасности, был схвачен и сожжен на городской площади. Но месть эта едва не обошлась дорого Палестинским христианам. У Сильвана был сын Арсений, живший в Константинополе и пользовавшийся покровительством Феодоры. Ему удалось убедить Юстиниана, что восстание самаритян было вызвано насилиями христиан. По его словам, следствием именно этих насилий является обезлюдение области и ее опустошение, а вследствие того потеря податей, сделавшихся безнадежными к поступлению. Император, поверив его наветам, обратил свой гнев против Палестинских христиан и повелел наказать их так же строго, как мятежников. Это известие повергло всю Палестину в ужас. Патриарх Петр, епископы и иноки обратились к своему испытанному заступнику и умолили св. Савву вторично отправиться в Константинополь, чтоб отвратить эту новую угрозу и добиться для разоренных первой и второй Палестины облегчения тяжелых податей. Свыше девяностолетний старец уступил их мольбам и явился у порога того дворца, перед которым некогда стоял для ходатайствования у императора Анастасия за Халкидонский собор и патриарха Илию.
На этот раз стража не только не остановила его, но императорские гонцы вышли к нему на встречу, Константинопольский патриарх с Еффеским и Кизикским епископами сопровождали его к императору, который пал на колени при виде Святителя.
Св. Савве не трудно было разоблачить клевету Арсения. Негодующий Юстиниан велел казнить всех находящихся в Константинополе в плену самаритянских вождей восстания, закрыть все синагоги и подчинить всех самаритян исключительному законодательству, по которому доступ им к правительственным должностям был закрыт; обязанности курии были на них возложены, но без тех преимуществ, которые смягчали их тяжесть. Наконец, самаритяне были лишены права отчуждать свои имущества, не могли ни отдавать, ни получать их по наследству, завещанию или дару. Если у них не было наследников христиан, то имущество их поступало в казну. Позднее Юстиниан, по просьбе Кесарийского епископа Сергия, смягчил строгость этого закона, допустив при наследстве имущества только преимущество христианам во всякой степени родства, причем шестая часть имущества во всяком случае перехода его в христианство. Самаритяне ответили на эти милости новым восстанием, в котором овладели врасплох Кесарией и перебили в ней христиан и правителя; тогда император Юстин во всей строгости возобновил прежний закон Юстиниана.
Что касается до сложения податей, то дело это причинило св. Савве больше затруднений, ибо императорский казны выгоднее представлялась единовременная милость, нежели такая, последствия которой отражаются на многие последующие годы, Поэтому Юстиниан попробовал уклониться от прямого ответа на просьбу св. Саввы, предложив ему значительные денежные суммы для его монастырей. «Они в этом нуждаются, - ответил старец: - наследие их Тот, Кто питал небесным хлебом в пустыне Свой неблагодарный и непокорный народ. Мы просим уменьшения податей для первой и второй Палестины, разоренных самаритянами, восстановления сожженных ими церквей, устройства странноприимного дома для паломников в Иерусалиме, окончания постройки церкви Пресвятой Девы, начатой патриархом Илией, и, наконец, возведения среди основанных мной монастырей крепости для защиты их от набегов сарацин. Взамен этих милостей Бог прибавит к твоим владениям Африку, Италию и остальную часть владений Гонория». Император на все согласился и победы Велизария и Нарзеса осуществили щедрые обещания смиренного отшельника.
Указы о сложении податей и восстановлении церквей, составленных Трибонианом, были немедленно отправлены в Палестину, где патриарх Петр поручил Аскалонскому и Пеллскому епископам объехать все местности, потерпевшие от восстания, лично убедиться в причиненных убытках, возместив их соответствующим уменьшением податей, и в то же время составить список разрушенных или сожженных церквей, дабы правитель области граф Стефан, восстановил их на счет самаритян или казны. Св. Савва, вернувшись в Палестину, был свидетелем целого строительного возрождения, обусловленного его свиданием с Юстинианом и напоминавшего время св. Елены и Евдокии. Вся Палестина покрывалась белым покровом церквей.
Безукоризненная архитектура базилики гробницы Господней лишала Юстиниана возможности что либо в ней перестроить, но за то дала ему возможность украсить ее внутри своими приношениями, в числе которых привлекали общее внимание древние золотые чаши, некогда похищенные Титом из храма Иерусалимского, затем увезенные вандалами в Африку вместе с другой добычей при разграблении Рима и возвращенные Велизарием при взятии им Карфагена. Юстиниан, пораженный их великолепием, желал первоначально украсить ими свой дворец, но мрачное предсказание одного еврея о несчастии, приносимом ими их владельцам, побудило Юстиниана возвратить их в Иерусалим. Рядом с этим чашами красовался крест, осыпанный жемчугом, дар императрицы Феодоры, и золотая корона, - приношение Эфиопского царя Елисваана, прославившегося своими победами над йеменскими арабами попытками вырвать торговлю с Индией из рук персов. Отослав в Иерусалим свою золотую корону, он добровольно отказался от престола и окончил дни свои в монастырском уединении.
Тем большее старание приложил Юстиниан к новым возводимым им в Иерусалиме сооружениям, среди которых первое место занимала новая базилика Пресвятой Девы, начало которой, как было сказано выше, положено еще патриархом Илией. Базилика эта, прозванная Новой, возвышалась на южном склоне горы Иерусалимского храма и работа под руководством Рохатского епископа продолжалась двенадцать лет. Здание это было прямоугольное, колоннады окружали его с трех сторон и главная наружная дверь, в глубине которого находился вход в самую базилику. Несмотря на все его великолепие, нельзя было не заметить на этом сооружении начинающегося упадка империи. Драгоценные мраморные колонны заменены были колонами из местного красноватого камня, доселе употребляемого при постройках в Иерусалиме, а Ливанские кедры трудно было привезти, когда потребовалось крыть потолок, и они уступили место сосновому лесу.
Странноприимный дом для поклонников, испрошенный св. Саввой, возвышался в невдалеке, и число посещающих его было столь велико, что несколько лет спустя Юстиниану пришлось разрешить церкви гробницы Господней продажу некоторых из принадлежавших ей недвижимых имуществ для покрытия этого роскошного, но разорительного гостеприимства. Среди посетивших в это время Иерусалим история сохранила следующие имена: Лициния, епископа Турского, св. Давида, архиепископа Меневийского в стране Уэльской, и двух его пресвитеров, свв. Патерна и Тимона, Петра Карфагенского, для которого св. Фульгеций, епископ Руспийский, написал свой трактат о вере, Феодота, бывшего наместником Востока и Константинопольским перфектом, впавшего в немилость, благодаря строгости и неподкупности своего управления, военоначальника Керикия, достойного подражателя Велизария в войне с персами, вдовы консуляра Помпея, племянника Анастасия, казненного Юстинианом после восстания, в котором твердость Феодоры спасла для него империю, Фотия зятя Велизария, искавшего в Иерусалимских монастырях убежища от гнева тещи своей Антонины, Симеона Салуса и Иоанна Каппадокийского, ставших последствии знаменитыми среди малоазиатских отшельников, св. Мартина Думского, впоследствии архиепископа Браги в Галиции, св. Бертольда, сына Теольда, царя Шотландского, и его спутника Аманда, Мартина Гальского, св. Петрока, сына одного Кимврийского предводителя, основавшего впоследствии обширный монастырь на крайне оконечности Корнвалиса, против Ирландии, и, наконец, св. Кадока, известного своими распрями с королем Артуром. Одновременно с этим странноприимным домом для поклонников Юстиниан повелел выстроить вблизи другой, для Иерусалимских бедных.
В окрестностях Иерусалима, по приказанию Юстиниана, были воздвигнуты две церкви во имя Пресвятой Девы, одна у подножья Елеонской горы, а другая в Иерихоне, базилика св. Георгия в Диосполе и восстановлены монастыри: св. Фалафея и св. Георгия, из которых последний, может быть, тот укрепленный странноприимный дом, в пустыне, о котором упоминает Антонин Пиаценский, расположенный по правую сторону Иерусалима и башни Давидовой, на низком холме небольшой горной цепи, засаженной виноградниками, и существовавший еще в XII столетии. Также расширен монастырь св. Пантелеимона на берегу Иордана, у источника св. Елисея, монастыри Лазов и Иверов, основанный св. Саввой среди Иерихонских пальм и источников, странноприимный дом, и высечены столь необходимые в тех странах водоместилища для собирания зимних дождевых вод при монастырях настоятеля Захарии, св. Самуила, св. Георгия на горе Киссарионе Афелийском. Такое водовместилище, высеченное при Юстиниане для обширного монастыря св. Иоанна Крестителя недалеко от Иордана, существовало еще в XII столетии, когда император Эммануил Комнен повелел вновь выстроить этот монастырь, разрушенный землетрясением.
Часовня, воздвигнутая некогда императором Зеноном на вершине Гаризима, превратилась, благодаря окружившим ее стенам, в настоящую крепость, а сожженные самаритянами церковь над колодцем беседы Иисуса Христа с самаритянкой, была вновь великолепно отстроена в виде крестообразной базилики, посредине которой находился сам колодезь глубиной в сорок локтей.
Такое количество новых построек не могло не отразиться на возрождении строительного искусства; полукруглые окна заменяют четвероугольные времен Константина, а своды и в особенности купола составляют отличительную черту сооружений этого времени. Но не одними церквями и богоугодными учреждениями ограничилась строительная деятельность Юстиниана. Ему приписывается восстановление городских стен Пальмиры, Тивериады и Вифлеема. Вне стен последнего возвышалась, в виде передового укрепления, на половину крепость, на половину монастырь, обитель настоятеля Иоанна, может быть преемника известного Маркиана. Это укрепление пограничных городов и возведение укрепленных замков вошло в обычай, в особенности со времен Валентиана, имея целью заставлять вторгающегося неприятеля раздроблять свои силы, а защищающемуся уничтожать его полчища по частям.
Слух об этих щедротах Юстиниана дошел до Синайских иноков, постоянно подвергавшихся набегам сарацин, от которых не защищала их келий башня, выстроенная в одном из ущелий Синайской горы. Они послали к Юстиниану просьбу о построении им монастыря и просьба их была уважена. Монастырь был построен в ущелье вокруг древней башни, существовавшей более двух веков и вошедшей во внутренний дворик монастыря. Небольшой ручей, скоро терявшийся в песках пустыни, орошал это ущелье, вызывая на своих берегах скудную растительность, плодами которой питались иноки. Посреди монастыря была воздвигнута церковь, поддерживаемая двенадцатью колоннами, с несколькими приделами, в том числе Неопалимой купины. Вблизи же была устроена монастырская усыпальница. Одновременно было возвращено иерархическое значение Синайских настоятелей, которые по золотой булле Юстиниана были почтены епископским саном и правом занимать третье место среди высших сановников Восточной церкви.
Для еще большего обеспечения Синайских иноков в глубине пустыни, против Красного моря, была воздвигнута крепость, но едва ли укрепление это долго существовало. Ибо, несколько лет спустя, Синайскому монастырю пришлось выдержать в самом монастыре осаду от сарацин.
В течении целого года св. Савва руководил этими работами и наблюдал за исполнением повелений Юстиниана относительно восстановления церквей и изгнания еретиков. С этой целью он отправился даже в Скифополь, где видел тогда еще ребенка Кирилла, будущего своего жизнеописателя, которому мы обязаны сохранением событий этого времени. Затем он вернулся в Иерусалим и, предчувствуя близко свою кончину посетил, как бы прощаясь, все святыни города и удалился в свою лавру. Здесь он заболел; Иерусалимский патриарх поспешил к нему и приказал перенести его в патриарший дворец, но св. Савва выразил желание умереть в своей лавре, велел перенести себя обратно, простился со своими иноками, назначил настоятелем Мелетия Веритского, которому вручил свой монастырский устав и заключился в своей башенке, где провел последние четыре дня своей жизни в одиночестве и безмолвии. Вся Палестина стеклась на его похороны. Иерусалимский патриарх и епископы положили тело его в особой, между двумя лаврскими церквями, усыпальнице, сохранившейся в целости доныне, хотя святые мощи его, увезенные крестоносцами, почивают в Венеции в церкви св. Марка.
Кончина св. Саввы оставила Палестину без вождя и руководителя и ни одно славное имя не наследовало ему. Правда, было еще несколько иноков, прославившихся святостью жизни, как-то: в лавре св. Саввы – Иоанн Мольчальник, в Сукской лавре – св. Кириак, в пустыне около Газы – отшельник Варсонофий и в окрестностях Кесарии – пустынник Зосима, но ни один из них не обладал мощью, решительностью и влиянием св. Саввы. Поэтому Палестина оставалась безучастной к политическим делам империи и даже победоносный поход Юстиниана против сарацин не возбудил ее участия. Но тем бдительнее продолжала стоять она на защите православия. Так она имела своего представителя на собрании в Константинополе одиннадцати епископов, собранных императором для окончательно обсуждения ереси севериан. Еще с большей силой вступилась Иерусалимская патриархия при известии о прибытии Севера в Константинополь и о влиянии, которое он стал приобретать при императорском дворе.
Покровительство императрицы Феодоры доставило Константинопольский патриарший престол Трапезунтскому епископу Анфиму, ученику Севера и тайному приверженцу акефалитов. Север, Петр Апамейский и сирийский монах Цоара поспешили к Анфиму. При этом известии Домициан, настоятель монастыря Мартирия, Феодор Аскид, экзарх новой лавры, Доминик, настоятель монастыря башен, Феоний, представитель иноков Синая, Раифы и Фарана, Косьма, Стратегий и Саламиний – иноков третей Палестины, Илия иноков Августополя, Анастасий – иноков Петры, Иоанн – иноков Айлы и Леонтий, настоятель одного из Иорданских монастырей, немедленно отправились в Константинополь в сопровождении епископов Иотавского, Цоарского, Паятского, Максимианопольского и Панеадского. Здесь застали они папу Агапита, посланного Готфским королем Феодотом к Юстиниану, и присоединились к его епископам для осуждения Анфима, Севера, Петра Аримафейского и Цоары. Не удовлетворившись этим, они обратились к папе с просьбой ходатайствовать перед императором о воспрещении Северу и его сообщникам всяких собраний и проживания в больших городах востока. Такую же просьбу подали папе иноки Константинополя и Сирии. Агапит обе просьбы передал императору и, написав Петру Иерусалимскому укорительное послание за признание им Анфима, скончался через несколько дней.
Для окончательного разбора этого дела Юстиниан приказал собрать, под председательством нового Константинопольского патриарха Мины, новый собор в Константинополе. Петр Иерусалимский послал своим представителем на него своего диакона Сабина, также послал своих представителей епископы Кесарийский, Газский, Елевферопольский, Ареопольский, Неапольский и Петрский. Учение Севера вновь подверглось осуждению и Юстиниан, соответственно просьбам иноков Палестинских, Сирийских и Константинопольских, издал указ, которым воспрещал всякие собрания Северу, Анфиму, Петру Апамейскому и Цоаре, а также проживание во всех городах империи.
Соборные постановления, императорский указ и послание Мины были привезены Палестинскими иноками к Петру Иерусалимскому. Патриарх выслушал и принял их в собранном в Иерусалиме поместном соборе, на котором, под его председательством, присутствовали три митрополита Кесарии, Скифополя и Петры, Маркиан Газский, Илия Иоппийский, Дионисий Аскалонский, Пелагей Севастийский, Стефан Ямнийский, Анастасий Елевферопольский и остальные Палестинские епископы до епископов Вефелии, Иотавы, Елузы, Парамболя и Фэно включительно.
Палестина под властью христианских императоров (326-636 гг.)По Альфонсу Курэ
Издание редакции «Русского паломника»
С.Петербург. 1894 год
Источник: http://simvol-veri.ru/xp/interesnoe/44-2010-07-17-16-59-52/359-savva-i-yustinian.html
